Адвокатам необходимо иметь возможность встречаться с клиентами наедине, то есть в условиях, которые позволяют обеспечить конфиденциальность переговоров. Это указывается в Своде принципов защиты всех лиц, которые были задержаны или заключены в какой бы то ни было форме. Генеральная Ассамблея ООН утвердила этот Свод Резолюцией в декабре 1988 года. Основополагающим является право адвоката на доступ к клиенту: оно составляет оборотную сторону равного по важности права обвиняемого на адвокатскую защиту на всех стадиях уголовного процесса. Чаще всего подозреваемый подвергается запугиванию непосредственно после ареста, поэтому именно тогда адвокаты должны выполнить свою задачу по защите клиента: потребовать предоставления всех гарантий защиты прав человека задержанному с момента лишения его свободы.

Европейский Суд по правам человека много раз рассматривал дела об отказе в допуске адвоката к задержанным лицам. Подобные факты признавались ЕСПЧ нарушением 6 статьи Конвенции о праве на справедливое судебное разбирательство. Например, в деле «Моисеев против России» Суд посчитал, что требование о получении разрешения на посещение заявителя в СИЗО является не только чрезмерно обременительным для команды защитников, но и не имеет под собой законного основания, в связи с чем является произвольным. Особое внимание ЕСПЧ уделял доступу заявителей к юридической помощи в целях подготовки жалобы в ЕСПЧ. По ряду дел против России суд постановил, что такие ограничения являются вмешательством в реализацию заявителем его права на индивидуальную жалобу.

Неправительственные организации посчитали слежку за переговорами между адвокатами и клиентами в местах заключения наиболее распространенным видом нарушений. Например, В докладе Совету по правам человека от 15 марта 2013 года Специальный докладчик Габриела Кнауль отмечала, что нередко встречи адвокатов с подсудимыми проводились в присутствии сотрудников органов государственной безопасности. Сеть домов прав человека (СДПЧ) в докладе «Адвокаты прав человека под угрозой» среди основных проблем выделили отказ или несвоевременный допуск защитников к клиентам, находящимся в местах лишения свободы, давление на лиц в местах изоляции с целью написания отказа от работающего по делу адвоката и отсутствие надлежащих условий для встреч со своим юрконсультантом.

В нескольких универсальных и региональных международных договорах по правам человека право на помощь адвоката по своему выбору включено в состав минимальных гарантий, предоставляемых любому обвиняемому в совершении преступления. Это право провозглашается, например, во многих документах Организации Объединённых Наций. Указанные документы образуют наиболее всеобъемлющую международную нормативную базу, целью которой является защита права на юридическую помощь и независимости юридической профессии. Среди них можно указать следующие:

Всеобщая декларация прав человека, принятая 10 декабря 1948 года, закрепила принципы равенства всех перед законом, презумпции невиновности, право на беспристрастное и открытое рассмотрение дела в суде и самое главное – гарантии защиты.

Международный пакт о гражданских и политических правах, принятый 19 декабря 1966 года, подтвердил основные положения Устава ООН и Всеобщей декларации прав человека и детализировал их, в частности указал, что каждый обвиняемый должен иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты и возможности сноситься с выбранным им самим защитником.

Далее, развивая предусмотренное МПГПП право на справедливое судебное разбирательство, Комитет ООН по правам человека указал, что при предоставлении обвиняемым доступа к защитнику необходимо предоставлять защитнику возможность встречаться со своими клиентами наедине и общаться с обвиняемым в условиях, в полной мере позволяющих обеспечить конфиденциальность переговоров. Более того, адвокаты должны иметь возможность консультировать и представлять лицо, обвиняемое в совершении преступления, в соответствии с общепризнанными нормами профессиональной этики, без ограничений, влияния, давления или неоправданного вмешательства с любой стороны [127].

Минимальные стандартные правила обращения с заключёнными («Правила Нельсона Манделы») (приняты на первом Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями 30 августа 1955 года, одобрены Экономическим и Социальным Советом на 994-м пленарном заседании 31 июля 1957 года) рекомендуют, в частности, чтобы юридическая помощь и конфиденциальность в процессе её осуществления были гарантированы лицам, находящимся в заключении.

Согласно Своду принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме, утверждённому Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН в декабре 1988 года, любое задержанное лицо имеет право на получение юридической помощи со стороны адвоката. Задержанное лицо вскоре после ареста информируется компетентным органом о своём праве, и ему предоставляются разумные возможности для осуществления этого права. Если задержанное лицо не имеет адвоката по своему выбору, оно во всех случаях имеет право воспользоваться услугами адвоката, назначенного для него судебным или иным органом, без оплаты его услуг, если это лицо не располагает достаточными денежными средствами. Свод принципов также закрепляет:
а) право задержанного или находящегося в заключение лица связываться и консультироваться с адвокатами;
б) задержанному или находящемуся в заключении лицу должны быть предоставлены необходимое время и условия для проведения консультаций со своим адвокатом;
в) право задержанного или находящегося в заключении лица на его посещение адвокатом, на консультации и на связь с ним, без промедления или цензуры и в условиях полной конфиденциальности не может быть временно отменено или ограничено, кроме исключительных обстоятельств, которые определяются законом или установленными в соответствии с законом правилами, когда, по мнению судебного или иного органа, это необходимо для поддержания безопасности и порядка;
г) свидания задержанного или находящегося в заключении лица с его адвокатом могут иметь место в условиях, позволяющих должностному лицу правоохранительных органов видеть их, но не слышать;
д) связь задержанного или находящегося в заключении лица с его адвокатом не может использоваться как свидетельство против обвиняемого или находящегося в заключении лица, если она не имеет отношения к совершаемому или замышляемому преступлению.


Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, принятая в 1950 году в Риме (с последующими изменениями и дополнениями: 21 сентября 1970; 20 декабря 1971; 01 января 1990; 06 ноября 1990; 25 мая 1992; 11 мая 1994 года), в частности, подтвердила право каждого человека, обвиняемого в совершении преступления, иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты и защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника.

Профессиональные международные стандарты и нормы, которые более подробно устанавливают обязательства государств в части обеспечения независимости юридической профессии, также закрепляют принципы свободного доступа адвоката к своему клиенту.

Международные стандарты по защите и повышению роли адвокатов сформулированы в Основных принципах ООН, касающихся роли юристов (далее – Основные принципы) [128]. Они содержат ряд принципов деятельности юридической профессии, прав и обязанностей адвокатов, вытекающих из международных договоров, в частности МПГПП. Некоторые эксперты считают Основные принципы наиболее детальным перечнем прав и обязанностей адвокатов. Хотя на сегодняшний день Основные принципы не утверждены Генеральной Ассамблеей ООН и считаются инструментом «мягкого права», то есть не имеют обязательной силы международного договора, они широко признаются в качестве инструмента, выражающего консенсус международного сообщества относительно роли адвокатов в разных странах мира.

Право адвоката на доступ к клиенту – оборотная сторона основного права обвиняемого в совершении преступления на адвокатскую защиту на всех стадиях уголовного процесса. Это основополагающий принцип, из которого вытекают все остальные изложенные в Основных принципах стандарты, что для юристов является очевидным. Опыт исследований, проведённых международными организациями во многих странах мира, свидетельствует о том, что период предварительного заключения является самым важным моментом для встречи задержанного с выбранным адвокатом и для получения адвокатом доступа к его клиенту.

Именно в период задержания, т. е. непосредственно после ареста, задержанный чаще всего подвергается запугиванию или жестокому обращению. Всё, что случится в состоянии уязвимости, может сильно повлиять на дальнейший ход судебного разбирательства. И поэтому именно в данный момент адвокаты должны выполнить свою важнейшую задачу по защите клиента и потребовать, чтобы задержанному лицу были предоставлены все гарантии защиты прав человека с момента лишения его свободы. Более того, как показывает практика Международной комиссии юристов, во многих случаях задержанного защищает сам факт того, что у адвоката есть к нему «доступ». Отсюда особое значение Принципа 7 Основных принципов: «Кроме того, правительства обеспечивают, чтобы все арестованные или задержанные лица, независимо от того, предъявлено ли им обвинение в совершении уголовного преступления или нет, получали немедленный доступ к юристу и в любом случае не позднее чем через сорок восемь часов с момента ареста или задержания». Здесь важно отметить, что 48 часов – это максимальный установленный Основными принципами срок, но желательно, чтобы по возможности доступ предоставлялся быстрее. Осуществивший же задержание орган обязан объяснить причину отказа в доступе к адвокату при наличии фактической возможности обеспечить такой доступ в течение 48 часов. Административные и бюрократические проволочки, дополнительные требования (помимо предъявления документа, удостоверяющего личность и профессиональный статус адвоката), чрезмерные очереди и иные оправдания подобного рода являются неприемлемыми [129].

Основные принципы также предусматривают необходимость обеспечения конфиденциальности общения адвокатов с клиентами. Конфиденциальность охраняется Принципом 8 (в уголовном процессе): «Задержанному, арестованному или помещённому в тюрьму лицу должны быть обеспечены необходимые условия, время и средства для встречи или коммуникаций и консультаций с адвокатом без задержки, препятствий и цензуры, с полной их конфиденциальностью. Такие консультации могут быть в поле зрения, но за пределами слышимости уполномоченных должностных лиц» [130] и Принципом 22 (во всех профессиональных вопросах): «Правительства должны признавать и соблюдать конфиденциальность коммуникаций и консультаций между адвокатом и клиентом в рамках их отношений, связанных с выполнением адвокатом своих профессиональных обязанностей» [131].

Защищать конфиденциальность общения адвоката с клиентом призваны также Кодексы профессиональной этики, принимаемые палатами адвокатов. То обстоятельство, что адвокаты могут и должны сохранять тайну общения с клиентами, является одним из факторов, обеспечивающих их независимость. Для защиты принципа конфиденциальности нормы международного права и международные кодексы профессиональной этики адвоката гарантируют всем лицам свободное общение со своими адвокатами без угрозы каких-либо последствий. Данная гарантия, действие которой обусловлено фактом консультирования, распространяется на устные сообщения и изучаемые документы. Конфиденциальность – это не только привилегия адвоката, но и право лица, обратившегося за помощью к адвокату. За нарушение конфиденциальности адвокат может привлекаться к ответственности и подвергаться наказанию при доказанности его вины.

Принятая в 2013 году Директива Европейского парламента и Совета Европейского Союза о праве на доступ к адвокату (далее – Директива) призвана обеспечить на наднациональном уровне законодательное регулирование вопроса о доступе к адвокату в уголовном процессе в рамках международного права. Директива 2013 года является частью комплекса мер ЕС по защите процессуальных прав в уголовном судопроизводстве. Эти законодательные инициативы направлены на расширение сотрудничества стран Евросоюза в области уголовного правосудия. Рассматриваемая Директива стала третьей и на данный момент самой важной директивой о процессуальных правах, которая была согласована на уровне ЕС. В ходе разработки Директивы особо отмечалось, что право на адвоката имеет принципиальное значение для обеспечения надёжной защиты права на справедливое судебное разбирательство и, соответственно, взаимного доверия и эффективного сотрудничества в области уголовного правосудия в рамках ЕС. Статья 15 Директивы предусматривает, что до ноября 2016 года страны ЕС должны привести свою законодательную, нормативно-правовую базу и административную практику в соответствие с положениями этого документа.

Центральным положением Директивы является закреплённое в статье 3 «право на своевременный доступ к адвокату в такой форме, которая позволит соответствующим лицам осуществлять свои права на защиту на практике и по существу». Директива предусматривает предоставление компетентными органами права на адвоката подозреваемым или обвиняемым в уголовном производстве «с момента уведомления» (статья 2). При этом данное право специально не ограничивается только задержанными или теми лицами, которым предъявлено официальное обвинение, т. е. признается, что сразу после задержания и в начале допроса подозреваемый находится в наиболее уязвимом состоянии. В Директиве также прямо указано, что действие её положений также распространяется на «лиц, не являвшихся подозреваемыми или обвиняемыми, но которые стали подозреваемыми или обвиняемыми во время допроса, проводимого полицией или иным правоохранительным органом» (статья 2.3). Иными словами, допрашиваемый в качестве свидетеля человек, который становится подозреваемым в ходе допроса, немедленно получает право на адвоката.

Статья 3.2 устанавливает, что доступ к адвокату должен быть своевременным. Самое позднее – к моменту начала допроса обвиняемого в полиции; после завершения следственных действий или сбора доказательств в процессе опознания или очной ставки; перед появлением в суде. Доступ к адвокату должен предоставляться сразу же после лишения свободы.

Отдельные положения призваны обеспечить эффективную реализацию роли адвоката в уголовном судопроизводстве. Так, подозреваемый или обвиняемый имеет право встречаться наедине и общаться с адвокатом перед допросом (статья 3.3а). Согласно статье 3.3b подозреваемый или обвиняемый имеет «право на то, чтобы адвокат присутствовал во время допроса и участвовал в нём». Более того, адвокатам должно быть разрешено присутствовать во время сбора доказательств и проведения таких следственных действий, как опознание, очная ставка или следственный эксперимент (статья 3.3с). Власти государств – членов ЕС должны также принимать необходимые меры для того, чтобы лица, лишённые свободы, могли эффективно осуществлять своё право на доступ к адвокату (статья 3.4).

Согласно статье 4 Директивы, государства – члены ЕС должны «соблюдать конфиденциальность общения подозреваемого или обвиняемого с адвокатом». Сильная сторона указанной нормы состоит в том, что такое право не подлежит ни ограничению, ни дерогации, несмотря на то давление, которое оказывалось некоторыми странами в процессе разработки этой Директивы с целью закрепления возможности подобной дерогации, в частности в делах о терроризме. Такая абсолютная защита отражает положения Основных принципов ООН, касающихся роли юристов (пункт 8), и стандартов Европейского Комитета против пыток [132].

Стандарты независимости юридической профессии [133], одобренные Советом Международной ассоциации юристов в 1990 году, отражают более ранние проекты принципов, разработанные юристами в предыдущие десятилетия, а также во многом совпадают с аналогичными принципами, утверждёнными Генеральной Ассамблеей ООН. Рассматриваемыми Стандартами, в частности, закрепляются гарантии обеспечения адвокату, защищающему лицо, лишённое свободы, условий оказания свободной, справедливой и конфиденциальной помощи. Адвокат должен иметь право беспрепятственно посещать своего подзащитного.

Декларация Международной комиссии юристов по обеспечению прав человека и верховенства права при борьбе с терроризмом (Берлинская Декларация) [134], принятая в августе 2004 года на конференции МКЮ в Берлине, определила те правовые нормы, которыми необходимо руководствоваться каждому государству при принятии контртеррористических мер, чтобы обеспечить права человека в ходе контртеррористических операций. Среди указанных принципов названы и те, которые обеспечивают обвиняемым в терроризме доступ к юридической помощи, а их защитникам – возможность независимо и не опасаясь давления исполнять свои профессиональные обязанности.

Принцип 6, посвящённый гарантиям прав обвиняемых в терроризме, которые лишены свободы, напоминает, что все лица, находящиеся в предварительном заключении, в том числе и в административном порядке, имеют право на незамедлительный доступ к адвокату. Данное право включает в себя право консультироваться и контактировать со своим защитником без прослушивания, цензуры и при обеспечении полной конфиденциальности. Международное право позволяет налагать определённые ограничения на право иметь доступ к адвокату, однако решение об ограничении права лица на юридическую помощь должно соответствовать определённым критериям и обеспечивается судебными гарантиями. Такого рода ограничения не должны приводить к продолжительному заключению без права переписки и сообщения или продолжительному одиночному заключению, которые запрещены международным правом.

Европейский Суд по правам человека неоднократно высказывался по вопросу отказа в допуске адвоката к лицам, задержанным и арестованным по подозрению в совершении преступления, признавая подобные факты нарушением Статьи 6 Европейской Конвенции по правам человека, а именно права на справедливое судебное разбирательство.

Ещё по делу 1996 года «Джон Мюррей против Соединенного Королевства» [135] Суд указал, что уже во время первого допроса в полиции обвиняемый сталкивается с основополагающей дилеммой, связанной с его защитой. Если он решит хранить молчание, в отношении него могут быть сделаны неблагоприятные выводы, основанные на действовавшем в тот период английском законодательстве. Если же, с другой стороны, обвиняемый решит нарушить молчание в ходе допроса, он рискует подорвать свою будущую линию защиты, не обязательно при этом избежав негативных выводов в своём отношении. В таких условиях концепция справедливого разбирательства, закреплённая в Статье 6 [Европейской Конвенции], … требует предоставления обвиняемому преимуществ юридической помощи адвоката уже на первоначальных стадиях допроса в полиции. Отказ в доступе к адвокату в течение первых 48 часов допроса в полиции в такой ситуации, когда праву на защиту может быть нанесён непоправимый вред, является – каковы бы ни были основания для такого отказа – несовместимым с правами обвиняемого в соответствии со Статьёй 6… [136].

По делу «Оджалан против Турции» [137] Большая Палата Европейского Суда в Постановлении от 2005 года согласилась с доводами Палаты Суда, сделанными в 2003 году, о том что отсутствие у заявителя доступа к адвокату во время нахождения под стражей в полиции отрицательно повлияло на его право на защиту. Заявитель по данному делу, руководитель Курдской рабочей партии Абдулла Оджалан, был допрошен органами безопасности, прокурором и судьёй в Национальном Суде безопасности после того, как находился в заключении в полиции в течение 7 дней. В этот период он не получал какой-либо юридической помощи и сделал несколько уличающих его заявлений, которые впоследствии были положены в основу обвинения, стали основными аргументами прокурора в его обвинительной речи и главным основанием для признания заявителя виновным. … В то же время с момента ареста заявителя его адвокат господин Феридун Челик (который уже обладал необходимыми полномочиями), неоднократно обращался за разрешением на посещение своего подзащитного, но выезд ему не был разрешён службой безопасности. Впоследствии семьёй заявителя были привлечены ещё шестнадцать адвокатов, которые также обращались в Национальный Суд безопасности за получением разрешения на посещение своего подзащитного, но их ходатайства были отклонены властями. … В данных обстоятельствах Суд посчитал, что отказ в доступе к адвокату в течение столь долгого периода и в ситуации, когда праву на защиту может быть нанесён непоправимый ущерб, негативно влияет на право на защиту, которое должно быть обеспечено обвиняемому в силу Статьи 6…[138].

В деле «Сальдуз против Турции» [139] Суд подчеркнул важность стадии предварительного расследования для подготовки рассмотрения уголовного дела судом, поскольку именно доказательства, собранные на данной стадии, определяют рамки, в пределах которых в ходе судебного разбирательства будут исследоваться обвинения в совершении преступления. … В то же время именно на этой стадии процесса обвиняемый находится в наиболее уязвимом положении, которое ещё более усиливается в результате тенденции к дальнейшему усложнению уголовно-процессуальных норм, в особенности регулирующих сбор и использование доказательств. В большинстве случаев подобная уязвимость может быть компенсирована предоставлением юридической помощи со стороны адвоката, задачей которого, кроме прочего, является обеспечение соблюдения права обвиняемого не свидетельствовать против себя. Это право также предполагает, что государственное обвинение должно доказывать свою позицию по уголовному делу, не прибегая к доказательствам, полученным с применением методов принуждения и давления вопреки воле обвиняемого… Доступ к адвокату на ранних стадиях процесса является частью процессуальных гарантий, которые Суд в особенности принимает во внимание при рассмотрении вопроса о том, не были ли в рассматриваемой процедуре уничтожены сами основы гарантии от самооговора [140].


Присутствие (или отсутствие) защитника также может стать решающим фактором и на других стадиях уголовного процесса. В рамках дела «Лебедев против России» [141] Суд выявил нарушение части третьей статьи 5 Европейской Конвенции, которая устанавливает право быть оперативно доставленным к судье для определения законности задержания. Даже несмотря на то что в статье 5 не содержится прямого упоминания права на юридическую помощь, нарушение было признано на основании того факта, что недопущение адвокатов г-на Лебедева на слушания по вопросу первоначального задержания было несправедливым, учитывая обстоятельства данного дела. В решении о неприемлемости жалобы по делу «Аль-Моайад против Германии» Европейский Суд указал, что «преднамеренный и систематический отказ в предоставлении доступа к адвокату в целях самозащиты, особенно в тех случаях, когда лицо содержится под стражей в чужой стране, является грубым отказом в проведении справедливого судебного разбирательства» [142].

Впоследствии по делу «Моисеев против России» [143] Европейский Суд указал, что требование к защитнику о получении разрешения на посещение заявителя в СИЗО является не только чрезмерно обременительным для команды защитников, но и не имеет под собой законного основания, в связи с чем является произвольным. Администрацией СИЗО «Лефортово» от защитника заявителя требовалось получение специального разрешения на посещение заявителя и общение с ним. Такие разрешения были действительны только на одно посещение, и все попытки защитника продлить период действия разрешения были безуспешными. Такого рода разрешения выдавались органом, проводившим следствие по делу. В то же время сторона обвинения пользовалась неограниченным доступом к заявителю в собственных интересах, но осуществляла полный и эффективный контроль его контактов с защитником, от которого требовалось получать разрешение от следователя (сотрудника Федеральной службы безопасности) каждый раз, когда он хотел посетить своего подзащитного в СИЗО. При этом в российском законодательстве, в частности в статье 18 Закона о содержании под стражей, не содержится каких-либо положений, которые бы свидетельствовали о том, что предъявленного удостоверения и ордера на защиту, выданного адвокатским образованием, недостаточно для посещения заявителя профессиональными адвокатами, каковыми являлись все его защитники. В свете вышеизложенного Суд подчеркнул, что контроль доступа к заявителю его защитника, осуществляемый стороной обвинения, подрывает образ справедливого судебного разбирательства и принцип равенства сторон [144]. Кроме получения разрешений на посещение защитнику заявителя, как и самому заявителю, необходимо было получать разрешение администрации СИЗО на любой документ, который они намеревались передать друг другу. Такие документы перед передачей прочитывались администрацией. Суд ещё раз подчеркнул в связи с этим, что переписка с адвокатами, вне зависимости от её цели, всегда защищена адвокатской тайной и перлюстрация корреспонденции заключённого, направляемой его адвокату или получаемой от него, возможна только в исключительных обстоятельствах, когда власти имеют основание полагать, что происходит злоупотребление адвокатской тайной и содержание письма ставит под угрозу безопасность места заключения или безопасность других лиц либо имеет иной преступный характер [145].

В деле «Бреннан против Соединенного Королевства» [146] Европейский Суд рассмотрел вопрос об осуществлении полицией контроля встречи адвоката с его клиентом, находящимся в предварительном заключении. Суд указал, что присутствие полицейского во время встречи неизбежно препятствовало откровенному разговору заявителя с его адвокатом и давало ему основания колебаться при постановке вопросов, потенциально важных для дела. Как заявитель, так и его адвокат были предупреждены о том, что они не могут называть какие-либо имена и что свидание будет немедленно прекращено, если будет обсуждаться что-то, что может быть воспринято как способ воспрепятствовать расследованию. То, что заявитель не указал, какие конкретно вопросы ему не позволили обсудить с его адвокатом, не имеет значения. Обеспечение возможности для обвиняемого свободно общаться со своим адвокатом, закреплённое, в том числе, Статьёй 93 Минимальных стандартных правил обращения с заключёнными, может быть ограничено только в ряде конкретных случаев. Заявитель уже дал показания до консультации с адвокатом и собирался их дать после. Бесспорно, что в этот период он нуждался в юридической консультации и что его показания, данные на последующих допросах, проведённых в отсутствие адвоката, продолжали иметь существенное значение для последующего рассмотрения его дела в суде и могли нанести непоправимый вред его защите. В связи с изложенным Суд постановил, что присутствие полицейского в зоне слышимости во время первой консультации заявителя с его солиситором нарушило его право на эффективное использование своего права на защиту, и признал нарушение пункта (c) части третьей Статьи 6 в совокупности с частью первой Статьи 6 Конвенции.

Особое внимание Суд уделяет доступу заявителей к юридической помощи в целях подготовки жалобы в ЕСПЧ (статья 34 Конвенции). По ряду дел против России Суд постановил, что ограничение контактов заявителя с его представителем может составлять вмешательство в реализацию заявителем его права на индивидуальную жалобу (см., например, дело «Штукатуров против России» [147], где запрет на посещение адвокатом в совокупности с запретом на телефонные звонки и переписку были признаны несовместимыми с обязательством государства-ответчика согласно Статье 34 Конвенции). При этом Суд согласился с тем, что соответствие представителя некоторым минимальным требованиям может быть необходимо для получения доступа к лицу, содержащемуся под стражей, например, по соображениям безопасности, или для предупреждения сговора либо вмешательства в ход следствия/судебного разбирательства (см. дело «Мельников против России») [148]. В то же время излишние формальности, которые de facto могут воспрепятствовать будущему заявителю в эффективном использовании его права на индивидуальную жалобу, были признаны неприемлемыми. И, наоборот, в случае, когда формальности, закреплённые на национальном уровне, достаточно легко соблюсти, нарушений Статьи 34 признано не было (см. дело «Лебедев против России») [149]. В результате в деле «Захаркин против России» Суд посчитал запрет на контакты заявителя с его представителем в ЕСПЧ, которая не являлась адвокатом, но как сотрудник правозащитного НКО обладала опытом в подаче жалоб в ЕСПЧ, вмешательством в реализацию заявителем права на индивидуальную жалобу согласно Статье 34 Конвенции [150]. И, конечно же, позднее, в деле «Бойко против России» [151] нарушением Статьи 34 был признан отказ заявителю в контакте с его представителем, которая, хотя и не являлась его защитником по данному уголовному делу, имела статус адвоката и предъявила все необходимые документы, подтверждающие её полномочия как представителя заявителя в ЕСПЧ.

В Постановлении по делу «Шамардаков против России» (Shamardakov v. Russia) [152] от 30 апреля 2015 года Европейский Суд пришёл к выводу, что, если установлено, что ограничение права заявителя на доступ к адвокату не было обосновано, не имеется, в принципе, необходимости определять, какое воздействие данное ограничение оказало на справедливость судебного разбирательства в целом, поскольку само понятие справедливости, закреплённое в Статье 6 Конвенции, требует, чтобы обвиняемый мог воспользоваться помощью адвоката с начальных стадий допроса в милиции, если ограничение этого права не действует в исключительном порядке и по уважительной причине... При таких обстоятельствах ... имело место нарушение подпункта «c» пункта 3 статьи 6 в сочетании с пунктом 1 статьи 6 Конвенции в связи с отсутствием у заявителя доступа к адвокату на момент представления своих показаний в милиции.

В Постановлении по делу «Бёз против Бельгии» (Beuze v. Belgium) [153] Европейский Суд по правам человека разъясняет общий смысл права на юридическую защиту с помощью адвоката. Во-первых, подозреваемый должен иметь возможность общаться со своим адвокатом с момента задержания до начала первого допроса даже в случае, если допрос ещё не планируется со стороны органов следствия. Во-вторых, подозреваемые имеют право на то, чтобы их адвокат физически присутствовал на их первичных допросах в полиции, а также в ходе любых последующих допросов на стадии досудебного производства. Присутствие адвоката является мерой, обеспечивающей гарантию, позволяющую не допустить применения силы в отношении подозреваемых и жестокого обращения с ними со стороны сотрудников полиции. Также эффективная реализация права на доступ к адвокату обеспечивает достижение равенства процессуальных возможностей следственных органов или органов прокуратуры и обвиняемого. Кроме того, присутствие адвоката обеспечивает реализацию права не свидетельствовать против себя.

Европейский Суд приводит и другие примеры умаления права на защиту:
· отказ или создание трудностей в доступе адвоката к материалам уголовного дела в период предварительного расследования;
· неучастие адвоката при проведении следственных действий, таких как предъявление для опознания или следственный эксперимент.

В Постановлении по делу «Фартушин против России» (Fartushin v. Russia) [154] Европейский Суд указал следующее: «Невзирая на то, что заявитель изначально был задержан в качестве подозреваемого по уголовному делу, его задержание не было зафиксировано [до следующего дня]... Отсутствие какого-либо подтверждения или протокола его задержания в качестве подозреваемого в рамках указанного периода обусловило лишение заявителя доступа к адвокату и всех других прав подозреваемого, что означало, что он оставался исключительно во власти задержавших его лиц. Таким образом, он находился в уязвимом состоянии не только в отношении произвольного вмешательства в его право на свободу, но и в отношении жестокого обращения».

В Постановлении по делу «Пищальников против России» (Pishchalnikov v. Russia) [155] Европейский Суд по правам человека находит, что для того, чтобы право на справедливое судебное разбирательство оставалось достаточно «практическим и эффективным», пункт 1 Статьи 6 Конвенции требует, чтобы, как правило, доступ к услугам адвоката обеспечивался с первого допроса подозреваемого в полиции, если при особых обстоятельствах конкретного дела не имеется веских причин для ограничения этого права.

Согласно позиции Суда, изложенной в Постановлении по делу «Мейджи против Соединенного Королевства» (Magee and Others v. the United Kingdom) [156], даже если веские причины в виде исключения оправдывают отказ в доступе к адвокату, такое ограничение – чем бы оно ни оправдывалось – не должно ненадлежащим образом умалять права обвиняемого, предусмотренные статьёй 6 Конвенции.

В деле «Салдуз против Турции» (Salduz v. Turkey) [157] ЕСПЧ сформулировал позицию, согласно которой права на защиту в принципе претерпели бы невосполнимый ущерб, если бы компрометирующие показания, полученные в период полицейского допроса в отсутствие адвоката, были использованы для осуждения.

Специальный докладчик по независимости судей и адвокатов Совета (ранее – Комиссии) по правам человека ООН с момента учреждения данного института в 1994 году уделял особое внимание «защите важной роли, которую адвокаты и их объединения играют в обеспечении прав человека и основных свобод» [158]. В его докладах особо отмечалось, что государства должны воздерживаться от принятия мер, затрудняющих доступ к правосудию или делающих невозможной работу сотрудников судебной системы: судей, адвокатов и прокуроров, а помощь адвоката является основополагающим элементом права на доступ к правосудию [159]. В частности, в течение шести лет своего пребывания в должности Специальный докладчик Леандро Деспюи лично зафиксировал огромное число утверждений о нападениях на адвокатов, их притеснениях и запугивании и связывался в этом контексте со многими правительствами во всех частях мира. В докладе Совету по правам человека от 19 мая 2009 года [160] он отмечал, что только за период с 16 марта 2008 года по 15 марта 2009 года среди полученной им информации о предполагаемых нарушениях прав человека можно выделить две основные проблемы, которые представляют почти 50% всех дел: отсутствие доступа к адвокату и доступа к суду и отсутствие справедливого судебного разбирательства. Следует отметить, что эти два нарушения часто происходят одновременно и касаются, в частности, лиц, задержанных или находящихся в заключении. Среди конкретных гарантий надлежащей правовой процедуры, нарушения которых были отмечены, он назвал право незамедлительно предстать перед судьёй, право быть судимым в своём присутствии, право на публичные слушания, право на судебное разбирательство в разумный срок или на освобождение, право выбирать адвоката, доступ адвокатов к информации и право на пересмотр приговора и наказания вышестоящей судебной инстанцией.

В докладе Совету по правам человека от 15 марта 2013 года Специальный докладчик Габриела Кнауль отметила, что право на юридическую помощь может пониматься, с одной стороны, как право, а с другой – как одна из основных процессуальных гарантий для целей эффективного осуществления других прав человека» и, следовательно, такое право должно быть признано, гарантировано и поощряться как по уголовным, так и по неуголовным делам (A/HRC/23/43, пункт 28) [161].

Одним из наиболее распространённых видов нарушения принципа конфиденциальности коммуникаций между адвокатом и клиентом является ведение слежки за консультациями между адвокатами и их клиентами в местах заключения. Во многих своих сообщениях Специальный докладчик выражала обеспокоенность в связи с полученными сведениями о том, что консультации между подсудимыми и их представителями проводились в присутствии сотрудников органов государственной безопасности и что возможности подсудимых по даче указаний своим представителям были серьёзно ограничены ввиду присутствия сотрудников органов безопасности, создававших физический барьер между подсудимыми и их адвокатами [162]. В других случаях сообщалось о проведении незаконных обысков и детальном изучении сотрудниками тюремных учреждений документов, мобильных телефонов и других электронных устройств адвокатов, предоставляющих защиту политическим заключённым; эти незаконные действия производились перед встречей адвокатов с их клиентами в местах заключения [163]. Ненадлежащее ограничение свободы передвижения адвоката также может нанести ущерб его возможности давать консультации своим клиентам, появляться в зале суда и посещать встречи и мероприятия, что препятствует эффективному выполнению им своих профессиональных обязанностей.

Специальные докладчики неоднократно занимались вопросом предоставления адвокату доступа к его клиенту, в особенности в случаях нахождения клиента под стражей. Например, Специальный докладчик Габриела Кнауль отмечала связанные с доступом к клиентам трудности, с которыми адвокаты сталкивались ввиду ограничений, налагаемых турецким антитеррористическим законодательством, в соответствии с которым было установлено максимальное число адвокатов, оказывающих помощь лицам, обвиняемым в рамках данного законодательства, и была введена отсрочка в установлении адвокатом контакта с клиентом, подозреваемым в террористической деятельности (A/HRC/20/19/Add.3, пункт 49) [164]. В число прочих нарушений права на доступ к клиенту, доведённых до сведения Специального докладчика, вошли задержки во взаимодействии с клиентами, отсутствие надлежащих помещений для проведения конфиденциальных консультаций и общения с клиентами, присутствие сотрудников тюремного учреждения во время встреч с клиентами и произвольное вмешательство со стороны государственных властей, в том числе сотрудников тюремного учреждения, направленное на воспрепятствование посещению адвокатами своих клиентов либо ограничение количества посещений.

Специальные докладчики дважды выезжали с миссией в Российскую Федерацию в 2008 и в 2013 годах. В ходе миссии 2013 года Специальный докладчик обратила внимание на большое число препятствий, с которыми сталкиваются адвокаты, а также масштабы угроз и нападений, которым ежедневно подвергаются некоторые адвокаты лишь из-за того, что они хотят исполнять свои профессиональные обязанности и представлять интересы своих клиентов. По словам Специального докладчика, в России адвокаты иногда сталкиваются с непреодолимыми трудностями, пытаясь встретиться со своими клиентами наедине и получить доступ к протоколам судебных заседаний и материалам судебных дел (A/HRC/26/32/Add.1, пункт 79) [165].

Специальный докладчик по вопросам пыток ещё во время своего первого визита в Российскую Федерацию в 1994 году отмечал, что милиция при задержании подозреваемых не разрешает им встречи с адвокатом и отговаривает задержанных от привлечения адвоката. При этом период временного задержания может создать условия для злоупотреблений (E/CN.4/1995/34/Add.1) [166]. Комитет ООН против пыток в мае 2002 года после рассмотрения третьего периодического доклада Российской Федерации в рамках исполнения Конвенции ООН против пыток указал, что в его распоряжении находятся многочисленные и обоснованные заявления о широком распространении в России практики применения пыток и иного жестокого, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, а также наказания лиц, содержащихся под стражей, со стороны сотрудников правоохранительных органов в целях получения признания вины, в связи с чем особенно важным является доступ адвокатов к своим клиентам, возможность участвовать в проводимых с участием их клиентов следственных действиях (CAT/C/CR/28/4, пункт 5) [167]. В Заключительных замечаниях Комитета против пыток по шестому периодическому докладу Российской Федерации 2018 года (CAT/C/RUS/CO/6) [168] отмечается, что, хотя право пользоваться помощью адвоката в России предоставляется в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом и Федеральным законом № 103 от 15 июля 1995 года, по имеющимся данным, адвокатам часто отказывают в доступе к их клиентам, содержащимся под стражей. В связи с этим Государству-участнику было рекомендовано в законодательном порядке и на практике обеспечить, чтобы всем лицам, содержащимся под стражей, предоставлялись все основополагающие правовые гарантии с момента их лишения свободы, в частности чтобы все задержанные лица на практике имели право в случае необходимости незамедлительно получить доступ к услугам квалифицированного независимого адвоката или бесплатную юридическую помощь, в частности во время допросов в полиции. Государству-участнику следует регулярно контролировать предоставление сотрудниками правоохранительных органов этих правовых гарантий и применять наказание за любое неисполнение данного требования.

Международная комиссия юристов в докладе «Становление сильной адвокатуры в Российской Федерации» [169], подготовленном по итогам миссии в Российскую Федерацию в 2015 году, отметила, что многие практикующие адвокаты и эксперты сообщили миссии о регулярном отказе адвокатам в предоставлении свидания с подзащитными на основании только двух документов: удостоверения и ордера. Как правило, от них также требуется разрешение следователя или судьи. Миссии стало известно о том, что данная практика является вполне обыденной. Правоохранительные органы, которые полностью контролируют лицо, находящееся под стражей, отказывают адвокату в доступе, если он не может предъявить документы, которые по закону от него не требуются. Более того, было сказано о том, что следователи могут уклоняться от встреч и разговоров с адвокатами, чтобы как можно дольше не выдавать разрешение на свидание с подзащитным. Адвокаты часто сталкиваются с отговорками, что «администрации», которая принимает решение о доступе к заключённому, нет на месте и что адвокаты могут получить свидание с подзащитным только в часы работы администрации, потому что дежурный сотрудник якобы не может самостоятельно решить этот вопрос. Существует практика отказа в предоставлении адвокату доступа к подзащитному в пятницу вечером или накануне государственных праздников, поскольку правоохранительные органы в это время не работают. За эти несколько дней подзащитного могут подвергнуть пытке или иным видам жестокого обращения, так что в первый рабочий день, когда адвокат сможет получить с ним свидание, выяснится, что подзащитный уже подписал признательные показания. Однако адвокату могут отказывать в предоставлении свидания с подзащитным и на протяжении довольно длительных сроков: миссии сообщили о том, что в ряде случаев адвокаты не видятся с подзащитными на протяжении нескольких месяцев.

Миссии стало известно и о других сложностях практического характера, с которыми могут столкнуться адвокаты при попытке получить доступ к клиентам, находящимся под стражей. Так, сообщается о том, что адвокаты, которые хотят получить свидание с подзащитным в СИЗО «Лефортово», должны занимать очередь в четыре часа утра, иначе они могут не попасть к подзащитному. При этом даже долгие часы, проведённые в очереди, не гарантируют, что адвокат встретится с подзащитным. Если же свидание предоставят, то оно будет очень непродолжительным – иногда не более десяти минут.

Также адвокаты сообщили миссии, что требования закона о конфиденциальности свиданий с подзащитными, содержащимися под стражей, не соблюдаются на практике и им приходится работать исходя из того, что сотрудники правоохранительного органа слышат все, о чем они говорят с подзащитным. Некоторым адвокатам приходится общаться с подзащитными на «птичьем языке». Другие пишут подзащитному записки, прикрывая их рукой от камер видеонаблюдения. Сообщалось об одном почти комическом случае, когда адвоката и подзащитного попросили говорить по-русски, так как надзиратели не понимали язык, на котором они общались. Из многочисленных источников МКЮ стало известно о систематическом и зачастую неприкрытом нарушении данного права.

Сеть домов прав человека (СДПЧ) в докладе «Адвокаты прав человека под угрозой» [170], подготовленном по итогам анкетирования адвокатов прав человека Азербайджана, Беларуси, Молдовы, России и Украины в 2015 году, отметила, что, несмотря на законодательное закрепление гарантий допуска адвоката к защите подозреваемого, обвиняемого с самой ранней стадии процесса, а также права этих лиц иметь с защитником свидание наедине и конфиденциально без ограничения количества и времени бесед, большинство респондентов, принявших участие в анкетировании, указали, что доступ адвоката к клиенту на практике не обеспечивается. Эти утверждения касаются прежде всего доступа к лицам, лишённым свободы (находящимся в полицейском учреждении, в следственных изоляторах, в колониях и тюрьмах, других местах изоляции). В частности, адвокатами были названы следующие проблемы:
· манипуляции процедурой с целью задержки допуска адвоката к осуществлению защиты;
· отказ в допуске или несвоевременный допуск адвокатов к лицам, находящимся в полиции или местах изоляции, особенно в случаях, когда допускаются нарушения прав задержанного или арестованного лица, в частности, проводятся «внепроцессуальные» допросы, оперативные беседы, применяются пытки и иные формы недозволенного обращения;
· давление на лиц, находящихся в местах изоляции, с целью получения отказа от помощи адвоката, имеющего активную позицию;
· требования к адвокатам предоставить разрешение органа, ведущего уголовный процесс, или иных не предусмотренных законом документов для допуска в места изоляции;
· отсутствие надлежащих условий для встреч с адвокатом в следственных изоляторах, исправительных учреждениях;
· ограничение времени доступа в местах изоляции.

Большинство опрошенных респондентов также отметили, что зачастую de facto не соблюдается принцип конфиденциальности общения адвоката и клиента. Это проявляется в следующем:
· в местах изоляции отсутствует возможность проводить консультации адвоката и клиента наедине;
· широко распространены случаи осмотра и изъятия документов, содержащих адвокатскую тайну;
· допускается личный досмотр адвоката и осмотр его вещей и документов при процедуре прохождения в учреждения закрытого типа;
· корреспонденция, которая поступает от адвоката клиенту и наоборот, вскрывается в местах лишения свободы.

По мнению авторов доклада, вследствие указанных препятствий в доступе к подзащитным адвокаты лишаются возможности своевременно, эффективно и в надлежащем объёме оказывать необходимую квалифицированную юридическую помощь, что фактически влечёт за собой нарушение права на доступ к правосудию, которое включает в себя доступ к адвокату, возможность представления своим адвокатом доказательств, имеющих существенное значение для дела, равенство сторон, требования к судебным процедурам, и т. д.

В докладе тематической рабочей группы Международной ассоциации юристов по независимости юридической профессии «Независимость юридической профессии: угроза бастионам свободного и демократического общества» [171], подготовленном в 2016 году, также отмечалось, что в ряде государств, в том числе в странах бывшего СССР, имеются случаи конфискации защищённых адвокатской тайной материалов и частной переписки между адвокатом и его клиентом в рамках уголовного дела. Также в некоторых государствах неоправданные ограничения на общение между адвокатом и его клиентом налагаются в местах заключения: администрацией мест лишения свободы производится запись конфиденциальных переговоров между адвокатом и его клиентом, изымаются и прочитываются документы, составляющие адвокатскую тайну, изучается информация, содержащаяся в мобильном телефоне адвоката. Сообщалось даже о случаях, когда во время встречи между адвокатом и его клиентом в СИЗО в кабинет входили сотрудники администрации СИЗО и изучали записи адвоката, лежавшие на столе. Ограничения адвокатской тайны нарушают право обвиняемого на справедливое разбирательство, гарантированное международным правом, и подрывают усилия защитников по уголовным делам по предоставлению независимой и беспристрастной юридической помощи.

В феврале 2017 года Президент Российской Федерации внёс в Государственную Думу пакет поправок в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, касающихся адвокатской деятельности. Президент предлагал окончательно решить проблему допуска защитников в СИЗО, убрать из процесса «карманных» адвокатов следствия, разрешить защите приобщать к делу свои доказательства и вызывать необходимых экспертов и сохранить адвокатскую тайну при проведении обысков у защитников. Уже в апреле 2017 года указанный законопроект был принят и подписан Президентом [172]. Законом, в частности, были внесены изменения в статью 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, согласно которым адвокат вступает в уголовное дело, а не допускается к участию в нём и обладает всеми процессуальными правами с момента вступления в уголовное дело, а не с момента его допуска. Также весьма важным является дополнение статьи 49 пунктом 4.1, согласно которому к подозреваемому или обвиняемому должны допустить адвоката, если это необходимо для получения его согласия на работу именно с этим защитником. В частях 3 и 4 статьи 50 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации были внесены дополнения, согласно которым органы предварительного следствия и суд должны будут учитывать принятый адвокатской палатой порядок участия адвоката в уголовных делах в качестве защитника по назначению.

Действующее регулирование предусматривает, что на основании пункта 5 части 3 статьи 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат вправе беспрепятственно встречаться со своим доверителем наедине в условиях, обеспечивающих конфиденциальность (в том числе в период содержания доверителя под стражей), без ограничения числа свиданий и их продолжительности. В пункте 1 части 1 статьи 53 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации установлено, что защитник имеет право иметь с подозреваемым, обвиняемым свидания в соответствии с пунктом 3 части 4 статьи 46 и пунктом 9 части 4 статьи 47 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Согласно части 4 статьи 89 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации адвокат вправе встречаться с осуждённым наедине, вне пределов слышимости третьих лиц, без ограничения количества встреч, но с ограничением их продолжительности до четырёх часов. В тексте Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации право на допуск к лицу, в отношении которого ведётся производство по делу об административном правонарушении, не предусмотрено.

Предусмотренные законом основания для недопуска адвоката для оказания юридической помощи немногочисленны. На основании части 4 статьи 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, части 3 статьи 25.5 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации в качестве основания для недопуска является непредоставление адвокатом удостоверения и надлежаще оформленного ордера. Основанием для недопуска будет и отказ адвоката соблюдать внутренние правила поведения на территории органа, но при условии, что соблюдение таких правил, закреплённых в подзаконных актах, не препятствует реализации конституционного права на получение квалифицированной юридической помощи, так как это право закреплено в источнике, обладающем более высокой юридической силой. Однако, несмотря на внесение в законодательство изменений и дополнений, направленных на обеспечение дополнительных гарантий независимости адвокатов при осуществлении ими профессиональной деятельности, правоприменители находят все новые способы ограничений прав адвокатов.

Конституционный Суд Российской Федерации признаёт особый статус адвокатов, подчёркивая, что они осуществляют деятельность, имеющую публично-правовой характер, поскольку реализуют право каждого на получение квалифицированной юридической помощи, как это вытекает из статей 45 (часть 1) и 48 (часть 1) Конституции [173].

В абзаце 4 пункта 2 Постановления Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 года № 11-П по делу о проверке конституционности положений части 1 статьи 47 и части 2 статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР указано, что право на получение юридической помощи адвоката гарантируется каждому лицу независимо от его формального процессуального статуса, в том числе от признания задержанным и подозреваемым, если управомоченными органами власти в отношении этого лица предприняты меры, которыми реально ограничиваются свобода и личная неприкосновенность, включая свободу передвижения, – удержание официальными властями, принудительный привод или доставление в органы дознания и следствия, содержание в изоляции без каких-либо контактов, а также какие-либо иные действия, существенно ограничивающие свободу и личную неприкосновенность. В силу Определения Конституционного Суда РФ от 20 декабря 2005 года № 473-О нормы Конституции Российской Федерации, обеспечивающие, в том числе, предоставление квалифицированной юридической помощи (статья 48), подлежат непосредственному действию с того момента, когда должностное лицо в ходе оперативно-розыскного мероприятия, осуществляемого в отношении гражданина, чьи конституционные права на свободу, личную неприкосновенность и свободу передвижения реально ограничены путём административного задержания, проводит его опрос, направленный на выявление фактов и обстоятельств, уличающих данного гражданина в совершении преступления в отношении него.

Конституционный Суд неоднократно отмечал, что непосредственное общение с адвокатом является важной составляющей права на получение квалифицированной юридической помощи, которое ни при каких условиях не может быть произвольно ограничено, в том числе в части определения количества и продолжительности предоставляемых свиданий (Постановление от 26 декабря 2003 года № 20-П).

Принципиальные позиции по вопросу допуска адвокатов к подозреваемым, обвиняемым, распространяющиеся также на допуск к лицам, в отношении которых ведётся процессуальная проверка, лицам, в отношении которых ведётся производство по делу об административном правонарушении, сформулированы в Постановлении от 25 октября 2001 года № 14-П (далее – Постановление 14-П). В нём рассматривается конституционность требования предъявить документ о допуске к участию в уголовном деле в качестве защитника, выданного лицом или органом, в производстве которых находится дело, для предоставления обвиняемому или осуждённому свиданий с адвокатом. Ключевые разъяснения Постановления можно представить следующим образом:
• выполнение адвокатом процессуальных обязанностей защитника не может быть поставлено в зависимость от усмотрения должностного лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, основанного не на перечисленных в уголовно-процессуальном законе обстоятельствах, исключающих участие этого адвоката в деле (абзац 4 пункта 3 Постановления 14-П);
• требование обязательного получения адвокатом (защитником) от лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, разрешения на допуск к участию в деле, означает, что подозреваемый и обвиняемый могут лишиться своевременной квалифицированной юридической помощи, а адвокат (защитник) – возможности выполнить свои профессиональные и процессуальные обязанности, если получению такого разрешения препятствуют обстоятельства объективного (отсутствие следователя) либо субъективного (нежелание следователя допустить адвоката на свидание) характера (абзац 1 пункта 5 Постановления 14-П);
• вступление адвоката в уголовное дело в качестве защитника влечёт возникновение корреспондирующей праву, гарантированному ему пунктом 1 части 1 статьи 53 Уголовно- процессуального кодекса Российской Федерации, обязанности следователя обеспечить реализацию права на свидания с доверителем, выполнение которой не ставится в зависимость от каких-либо дополнительных условий, включая предъявление следователю или администрации места содержания под стражей иных документов, нежели предусмотренных частью 4 статьи 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статьёй 18 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (абзац 3 пункта 2.2 Постановления 14-П);
• положение пункта 15 части 2 статьи 16 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», допускающее регулирование конституционного права на помощь адвоката (защитника) ведомственными нормативными актами, признано не соответствующим Конституции Российской Федерации, её статьям 48 (часть 2) и 55 (часть 3), поскольку это положение – по смыслу, придаваемому ему правоприменительной практикой, – служит основанием неправомерных ограничений данного права, ставя реализацию возможности свиданий обвиняемого (подозреваемого) с адвокатом (защитником) в зависимость от наличия специального разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело (пункт 2 резолютивной части Постановления 14-П).

Конституционный Суд неоднократно ссылался на указанное Постановление в ряде определений об отказе в принятии к рассмотрению жалоб о нарушении конституционных прав статьёй 18 Федерального закона от 15 июля 1995 года № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». В Определении от 25 октября 2016 года № 2358-О Конституционной Суд на жалобу заявителей, оспаривавших положение, предполагающее разрешительный порядок допуска к участию в деле в качестве защитника, ещё раз указал:
• отсутствие сведений о наделении адвоката статусом защитника по уголовному делу не является основанием для отказа в доступе адвоката в место содержания под стражей, а равно об отказе в продолжении его свидания с подозреваемым или обвиняемым (абзац 4 пункта 2.3 Определения от 25 октября 2016 года № 2358-О);
• наличие у администрации следственного изолятора сведений о приобретении адвокатом данного процессуального статуса в конкретном деле обеспечивается её отношениями со следователем, которые по своему характеру не относятся к уголовно-процессуальным и в которые не могут вовлекаться иные участники уголовного судопроизводства, в том числе со стороны защиты (абзац 3 пункта 2.3 Определения от 25 октября 2016 года № 2358-О);
• отсутствие уведомления от следователя о допуске адвоката в качестве защитника не является законным основанием отказа в предоставлении свидания с ним (абзац 4 пункта 2 Определения от 23 июня 2016 года № 1432-О);
• положения уголовно-процессуального закона не должны служить основанием для лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, принимать правоприменительные акты, разрешающие защитнику участвовать в деле; не должны они рассматриваться и как основание для введения разрешительного порядка реализации права адвоката иметь свидания с подозреваемым или обвиняемым, содержащимся под стражей (абзац 4 пункта 2 Определения от 22 апреля 2010 года № 596-О-О).

Таким образом, Конституционный Суд сформулировал однозначную позицию, согласно которой действующее правовое регулирование закрепляет уведомительный, а не разрешительный порядок вступления адвоката в дело в качестве защитника. Следовательно, отсутствие уведомления от следователя о допуске адвоката в качестве защитника не является законным основанием отказа в предоставлении свидания с ним (Определение от 23 июня 2016 года № 1432-О).

Конституционно-правовые требования обеспечения беспрепятственного доступа адвокатов распространяются и на проведение оперативно-розыскной деятельности, и на производство по делам об административных правонарушениях. Так, в Определении от 15 ноября 2007 года № 924-О-О Конституционный Суд Российской Федерации разъяснил, что не может служить основанием для отказа лицу, в отношении которого в рамках возбуждённого уголовного дела ведётся уголовное преследование, в удовлетворении ходатайства о предоставлении ему защитника то обстоятельство, что проводимые с его участием действия осуществлялись не как уголовно-процессуальные, а как оперативно-розыскные.

В абзаце 3 пункта 2 Определения от 9 февраля 2016 года № 214-О Конституционный Суд Российской Федерации указано: несмотря на то, что Конституция Российской Федерации и корреспондирующие ей международные договоры Российской Федерации текстуально связывают защиту от предъявленного обвинения, включая право на пользование юридической помощью адвоката (защитника), с уголовным преследованием, Конституционный Суд Российской Федерации уже не раз отмечал, что значение конституционного права на квалифицированную юридическую помощь не может игнорироваться и при производстве по делам об административных правонарушениях, тем более в случаях, когда привлечение лица к административной ответственности сопряжено с такой степенью реального вторжения в права и свободы человека и гражданина, которая по своему характеру и последствиям сопоставима с мерами уголовно-правового воздействия; это обязывает федерального законодателя, реализуя свои нормотворческие полномочия, заботиться о том, чтобы уровень обеспечения права на получение помощи защитника (адвоката) по делам об административных правонарушениях соответствовал требованиям справедливого судебного разбирательства (Определения от 24 декабря 2012 года № 2392-О, от 16 июля 2013 года № 1180-О, от 5 февраля 2015 года № 236-О, от 2 июля 2015 года № 1536-О).

Конституционный Суд неоднократно ссылался на указанную позицию в ряде определений об отказе в принятии к рассмотрению жалоб о нарушении конституционных прав статьёй 18 Федерального закона от 15 июля 1995 года № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (далее – Федеральный закон № 103-ФЗ). Как следует из Определения от 25 октября 2016 года № 2358-О, заявители оспаривали данное положение, поскольку оно предполагает разрешительный порядок допуска к участию в деле в качестве защитника. Конституционный Суд ещё раз отметил, что отсутствие сведений о наделении адвоката статусом защитника по уголовному делу не является основанием для отказа в доступе адвоката в место содержания под стражей, а равно для отказа в продолжении его свидания с подозреваемым или обвиняемым (см. также: Определения от 22 апреля 2010 года № 596-О-О и от 23 июня 2016 года № 1432-О). «Наличие таких сведений у администрации следственного изолятора обеспечивается её отношениями со следователем, которые по своему характеру не относятся к уголовно-процессуальным и в которые не могут вовлекаться иные участники уголовного судопроизводства, в том числе со стороны защиты».

На рассмотрении Конституционного Суда находился вопрос о порядке предоставления свиданий с адвокатом осуждённым, переведённым в период отбывания наказания в виде лишения свободы в штрафной изолятор или помещение камерного типа. В Постановлении от 26 декабря 2003 года № 20-П предметом рассмотрения являлись положения частей 1 и 2 статьи 118 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, содержащие запрет на свидания для осуждённых, водворённых в штрафной изолятор, и ограничение количества свиданий одним краткосрочным свиданием в течение шести месяцев для осуждённых, переведённых в помещение камерного типа. Конституционный Суд подчеркнул, что такие осуждённые находятся в подчинённом, зависимом от администрации исполняющего наказание учреждения положении. В связи с этим реализация права на юридическую помощь зависит от того, существуют ли условия, позволяющие осуждённому сообщить адвокату о своих требованиях и предоставить всю необходимую для их отстаивания информацию, а адвокату – оказать своему доверителю консультативную помощь и согласовать с ним действия по защите его прав и законных интересов. Конституционный Суд исключил такое толкование статьи 118 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, согласно которому администрация учреждения, исполняющего наказание в виде лишения свободы, имела право отказать осуждённому, переведённому в штрафной изолятор или помещение камерного типа, в свидании с адвокатом. Заявителем по данному делу являлся сам осуждённый.

В Постановлении от 20 ноября 2010 года № 20-П Конституционный Суд рассматривал конституционность положений статей 20 и 21 Федерального закона № 103-ФЗ в части, предусматривающей осуществление администрацией места содержания под стражей цензуры в отношении переписки подозреваемых и обвиняемых со своими адвокатами. В указанном постановлении Конституционный Суд выявил конституционно-правовой смысл оспариваемых положений. Конституционный Суд отметил, что администрация следственного изолятора вправе осуществить цензуру переписки подозреваемого или обвиняемого со своим адвокатом, при условии, что имеются достаточные и разумные основания предполагать наличие в переписке недозволенных вложений. Наличие таких вложений должно проверяться только в присутствии самого подозреваемого или обвиняемого. Цензура переписки с адвокатом допускается также в случаях, когда имеется обоснованное подозрение в том, что адвокат злоупотребляет своей привилегией на адвокатскую тайну или что такая переписка ставит под угрозу безопасность следственного изолятора или носит какой-либо иной противоправный характер. В таких случаях администрация следственного изолятора обязана принять мотивированное решение об осуществлении цензуры и письменно зафиксировать ход и результаты соответствующих действий.

При разрешении коллизий между положениями статей 46, 53 и 92 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, позволяющими ограничивать количество и продолжительность свидания адвоката-защитника с его подзащитным, и пунктом 5 части 3 статьи 6 Федерального Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» приоритет, в силу правовой позиции, сформулированной в Определении Конституционного Суда РФ от 8 ноября 2005 года № 439-О и Определении от 21 октября 2008 года.

№ 673-О-О, должен отдаваться специальной норме, закреплённой в пункте 5 части 3 статьи 6 Федерального Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», вследствие чего ограничение свиданий адвоката-защитника с подозреваемым по их числу и продолжительности, а также ограничение продолжительности свидания подозреваемого и его защитника на основании части 2 статьи 92 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации являются не соответствующими Конституции Российской Федерации.

Решением Верховного Суда РФ от 10 ноября 2017 года [174] признаны недействующими со дня вступления в законную силу решения суда пункта 77 Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений, утверждённых Приказом Минюста России от 16 декабря 2016 года № 295, и пункта 17 приложения № 1 к данным Правилам в части, допускающей распространение положений этих пунктов на пронос и использование адвокатом (защитником) при свиданиях с осуждённым фотоаппаратов, видео-, аудиотехники, электронных носителей и накопителей информации, средств мобильной связи и коммуникации либо комплектующих к ним, обеспечивающих их работу.

В практике Верховного Суда Российской Федерации сформировались следующие позиции по вопросу допуска адвокатов к доверителям:
· в соответствии с частью 2 статьи 48 Конституции и на основании пункта 6 части 3 статьи 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации каждое лицо, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном статьёй 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента начала осуществления процессуальных действий, затрагивающих права и свободы этого лица. Согласно пункту 3 части 4 статьи 46, пунктов 2–5 части 3 статьи 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации каждый подозреваемый имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента возбуждения в отношении его уголовного дела, с момента фактического задержания в случаях, предусмотренных статьями 91 и 92 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, либо в случае применения к нему в соответствии со статьёй 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации меры пресечения в виде заключения под стражу, с момента вручения уведомления о подозрении в совершении преступления в порядке, установленном статьёй 223.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, с момента объявления ему постановления о назначении судебно-психиатрической экспертизы, а также с момента начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления. Каждый обвиняемый в силу указанной конституционной нормы и на основании пункта 8 части 4 статьи 47 и пункта 1 части 3 статьи 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента вынесения постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого. При нарушении этого конституционного права все объяснения лица, в отношении которого проводилась проверка сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном статьёй 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а также показания подозреваемого, обвиняемого и результаты следственных и иных процессуальных действий, произведённых с их участием, должны рассматриваться судами как доказательства, полученные с нарушением закона (пункт 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 года № 8);
· при оценке обеспечения права на доступ к квалифицированной юридической помощи судам следует учитывать, в какой срок с момента ограничения свободы была предоставлена возможность реализации данного права, в том числе посредством связи с защитником (адвокатом) по телефону, длительность и конфиденциальность беседы с защитником (адвокатом) в зависимости от режима мест принудительного содержания (часть 3 статьи 27.3 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации, часть 5 статьи 14 Федерального закона от 7 февраля 2011 года № 3-ФЗ «О полиции», часть 2 статьи 11 Федерального закона от 26 апреля 2013 года № 67-ФЗ «О порядке отбывания административного ареста», часть 4 статьи 89 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации т. д.) (пункт 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25 декабря 2018 года № 47);
· лицу, допущенному судом к участию в уголовном деле в качестве защитника, выступающего наряду с адвокатом, не может быть отказано в предоставлении свидания с осуждённым, если такое свидание обусловлено необходимостью оказания юридической помощи (пункт 56 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3, утверждённого Президиумом Верховного Суда РФ от 14 ноября 2018 года).

Б«РосУзник» в 2013 году опросил 31 адвоката из разных регионов о том, как государственные органы мешают работать российским адвокатам по резонансным уголовным делам. В результате был выявлен 51 случай воспрепятствования законной деятельности адвокатов со стороны полиции и ФСИН в виде недопусков в отделы полиции, ИВС, СИЗО и колонии, незаконных обысков, досмотров, запрета техники, очередей в СИЗО. Упоминались также невыносимые условия труда в следственных изоляторах, отсутствие достойных условий ожидания, в частности возможности поесть при запрете на пронос еды и напитков на территорию СИЗО, маленькие и неудобные комнаты для встреч с подзащитным, не оборудованные должным образом для работы. По мнению авторов исследования, невыносимые условия труда в следственных изоляторах, в частности многочасовые очереди, на практике влекут за собой резкое удорожание услуг адвокатов, большинство из которых оценивает свою работу посуточно. Таким образом, ситуация с многочасовыми ожиданиями отражается на доступности адвокатской помощи для граждан. Распространённой проблемой была названа работа оперативников с клиентами без уведомления и присутствия адвокатов, в результате чего подзащитные вывозятся за пределы СИЗО и изоляторов временного содержания, нередко подвергаются угрозам и насилию и под давлением отказываются от услуг защитников [175].

Больным вопросом в отдельных регионах остаётся доступ в некоторые следственные изоляторы. Порой адвокату нужно много часов, а то и дней ждать посещения своего подзащитного. Наиболее яркой и абсурдной выглядит ситуация с посещением столичного СИЗО «Лефортово», где адвокаты раз в две недели разыгрывают в лотерею возможность увидеть доверителя, причём без гарантии. Именно с этим учреждением связаны и другие громкие истории о попытках, зачастую успешных, изъятия у адвокатов документов, в частности переписки с подзащитным, составляющих адвокатскую тайну. В целом отмечается уязвимость института адвокатской тайны в пенитенциарных заведениях [176].

С 8 августа по 1 октября 2019 года Межведомственной рабочей группой при Уполномоченном по правам человека в РФ по мониторингу соблюдения прав граждан, находящихся в местах принудительного содержания, на защиту и получение квалифицированной юридической помощи, Федеральной палатой адвокатов Российской Федерации, Адвокатскими палатами города Москвы и Московской области при поддержке Московской коллегии адвокатов «РОСАР» и «Адвокатской газеты» среди адвокатов был проведён опрос о нарушении права адвокатов на доступ к доверителям, находящимся в СИЗО. В опросе приняли участие 726 адвокатов из большинства регионов России (64 субъекта федерации). Более 40 % респондентов имели стаж адвокатской деятельности от 5 до 15 лет, а три четверти всех опрошенных осуществляли защиту по соглашению.

Результаты опроса показали следующее: у 38% опрошенных ожидание доверителя занимает около часа. 24% опрошенных обычно ждут два часа. Почти у 10% ожидание затягивается до трёх часов. Данные цифры указывают на самую распространённую проблему, связанную с доступом адвокатов в СИЗО, – длительное ожидание. Большинство участников опроса (68,3%, в основном из удалённых от центра субъектов РФ) утверждают, что никогда не сталкивались со случаями воспрепятствования в доступе в СИЗО при предъявлении удостоверения адвоката и ордера и им не предъявляли требования представить дополнительно иные документы, однако более чем у 30% опрошенных такие проблемы возникали. При этом наибольшее число нарушений с допуском адвокатов в СИЗО опрошенные отметили в изоляторах Москвы, Санкт-Петербурга, а также Архангельска, Челябинска, Краснодара, Тюмени, Твери, Волгограда, Ростова-на-Дону, Бугульмы. Почти пятая часть опрошенных адвокатов (16%) безрезультатно жаловалась на нарушения права на защиту и воспрепятствование доступу в СИЗО, и лишь 4% из заполнивших анкету сообщили, что их обращения по поводу нарушений были удовлетворены. Почти половина анкетированных (49,7%) согласна с тем, что редкие посещения адвокатом обвиняемого и воспрепятствование оперативному доступу к обвиняемому лишают возможности контролировать его общее состояние и здоровье, а также правомерность действий с ним со стороны должностных лиц правоохранительных органов, администрации СИЗО и сокамерников, а 31,8% убеждены, что редкие встречи с адвокатом позволяют сотрудникам правоохранительных органов оказывать психическое и иное давление на обвиняемых и применять к ним незаконные методы воздействия [177].

Наибольшие претензии были высказаны адвокатами Москвы и Московской области в отношении СИЗО-2 «Лефортово». 98,2% опрошенных заявили о недопустимости наличия в СИЗО-2 всего семи следственных кабинетов для посещения следователями и адвокатами. При этом 74,4% участвовавших в опросе адвокатов Москвы и Подмосковья расценили как нарушение принципов равенства и состязательности сторон в СИЗО Москвы и Московской области то обстоятельство, что при оформлении документов на свидание следственные кабинеты в первую очередь или без очереди предоставляются должностным лицам следственных и иных правоохранительных органов.